Дубровский, Андрей Гаврилович ("Дубровский")

Смотри также Литературные типы произведений Пушкина

— Отставной поручик гвардии. Ровесник и "ближайший сосед" Троекурова, "мелкопоместный" владелец Кистеневки и 70 душ. После 1762 года "принужден был выйти в отставку" "с расстроенным состоянием". "Горячий охотник", даже Троекуров признавал в Д. "опытного и тонкого ценителя псовых достоинств и безошибочного решителя всех возможных споров"; состояние позволяло ему держать только двух гончих и одну борзую суку", но он "не щадил ничего для приличного" содержания сына, и молодой человек "получал из дому более, нежели должен был ожидать". Был беден, но независим. Когда Троекуров говаривал, что отдаст за сына А. Г. свою дочь, Д. "качал головою и отвечал обыкновенно: "...мой Володька не жених Марье Кирилловне. Бедному дворянчику, каков он, лучше жениться на бедной дворяночке да быть главою в доме, нежели сделаться приказчиком избалованной бабенки". Сам женился по любви и после смерти жены "сохранял" у себя "пакет с надписью: Письма моей жены". Он всегда "прямо высказывал свое мнение, не заботясь о том, противоречило ли оно мнениям" других. "Вряд ли людям вашим житье такое, как вашим собакам, — сказал он Троекурову". Никаких шуток ни от кого "терпеть был не намерен". "Я не шут, а старинный дворянин!" — сказал Д.; в ответ на "дерзкое замечание холопа" Троекурова и смех хозяина "побледнел и не сказал ни слова, но уехал домой". Слугу, посланного "воротить его непременно", "не послушался и не хотел воротиться". Троекурову написал письмо, что "не намерен приехать в Покровское, пока не вышлют ему псаря Парамошку с повинною"; "a будет моя воля, — прибавлял Д., — наказать его или помиловать". После ссоры и суда с Троекуровым больной "старик, впавший в полное детство", увидя за окном своего обидчика, "узнал Кириллу Петровича; ужасное смятение изобразилось на лице его: багровый румянец заступил место обыкновенной бледности, глаза засверкали, он произнес невнятные звуки". "Больной указывал пальцем на двор, с видом ужаса и гнева. Он торопился подбирать полы своего халата, собираясь встать с кресел, приподнялся и вдруг упал". "Старик лежал без чувств, без дыхания: паралич его ударил". Человек "горячий и неосмотрительный"; "увидя покровских мужиков, ворующих его лес", пользуясь "разрывом, происшедшим между ним и его соседом", "поймал одного из них" и "решился" проучить "прутьями", а захваченных "лошадей отдать в работу, приписав к барскому скоту". Получив приглашение явиться в суд и представить документы, в силу которых он владеет сельцом Кистеневкой (документы эти "сгорели во время пожара"), "изумился и в тот же день написал в ответ довольно грубое отношение, в котором объяснял, что сельцо Кистеневка досталась ему по смерти покойного его родителя, что он владеет им по праву наследства, что Троекурову до него дела нет и что всякое постороннее притязание на его собственность — есть ябеда и мошенничество", т. е. дал возможность заседателю "поставить" себя "в самое невыгодное положение" как человека, нрава "горячего и неосмотрительного", который "мало толка знает в делах". "Не имел опытности в делах тяжебных", но "руководился б. ч. здравым смыслом": он мог написать "довольно дельную бумагу", но мысль "сделаться жертвой ябеды" (даже после того, как Троекуров начал против него дело) "не приходила ему в голову". "Уверенный в своей правоте", "А. Г. мало заботился о деле, не имел ни охоты, ни возможности сыпать около себя деньгами, первый трунил над продажною совестью чернильного племени". Когда же в суде секретарь "повторил ему приглашение" на бумаге "подписать свое полное и совершенное удовольствие или свое неудовольствие", Д. молчал... вдруг он поднял голову, глаза его засверкали, он топнул ногою, оттолкнул секретаря с такою силою, что тот упал, схватил чернильницу, пустил ею в заседателя и закричал диким голосом: "Как, не почитать церковь Божию! Прочь, хамово племя!" Потом, обратясь к Кирилле Петровичу: "Слыхано ли дело, ваше высокопревосходительство, продолжал он, псари вводят борзых собак в Божию церковь! собаки бегают по церкви! Я их ужо проучу!" "Его вывели и усадили в сани". После суда слег и "силы его приметно ослабевали". "Он забывал свои прежние занятия, редко выходил из комнаты по целым суткам". "Он был не в состоянии думать о своих делах, о хозяйственных распоряжениях". Егоровна "смотрела за ним, как за ребенком, напоминала ему о времени пищи и сна, кормила его, укладывала спать. "А. Г. повиновался ей и кроме ее не имел ни с кем сношений". "Радость" встречи с сыном "произвела в больном слишком сильное потрясение", и даже "несколько дней спустя" А. Г. "был не в состоянии дать ему нужные объяснения": "старик" впал "в полное детство".

Критика: "Д.-отец — лицо любопытное по своей литературной судьбе. Это — любимое некомическое лицо нашей комедии XVIII в., ее Правдин, Стародум или как там еще оно называлось. Но оно никогда не удавалось ей. Это потому, что екатерининская комедия хотела изобразить в нем человека старого, петровского покроя, а при Екатерине II такой покрой уже выводился. Пушкин отметил его вскользь, двумя-тремя чертами, и однако он вышел у него живее и правдивее, чем в комедии XVІII в.". [В. Ключевский. "Онег. и его предки"].